Записи с меткой «новый Шелковый путь»

Дорогие друзья, спешу поделиться приятной новостью. В издательстве “ИНФРА-М” вышла моя новая книга “Борьба за Евразию в фокусе транспортных геостратегий”. Это попытка осмыслить ту роль, какую играют транспортные стратегии на евразийском пространстве через призму российских, китайских и американских интересов.
Бумажная версия доступна здесь

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОБЛОЖКА КНИГИ

Рассматривая Центральную Азию под призмой пространственного анализа, однозначно, можно сказать, что этот участок Евразии является важным пересечением маршрутов и миграций различных народов. В геополитической картине мира это есть тот самый маккиндеровский Хартленд, сердцевина мира, сердце Евразии, там, где сходятся вечные интересы “хозяев мировой игры”. Ее важнейшая роль обусловлена также промежуточным положением между Хартландом и Римлэндом – ареалами перманентного геополитического противоборства мировых держав.

С точки зрения геоэкономической картины мира – это, в первую очередь хаб, где связаны потоки человеческих и природных ресурсов. Страны, входящие в этот узел, так или иначе являются реципиентами этих потоков, наряду с акторами, находящимися в зоне Римланда и Хартланда, которые эти потоки формируют и заинтересованы в их постоянной циркуляции.

Наконец, с геоисторической позиции – это Великий шелковый путь. центр великих исторических государственных мутаций. Шёлковый путь предопределил на многие столетия характер расселения и отношения в республиках нынешней Центральной Азии. Во время переломных эпох именно в середине Евразии появился Чингисхан, оттуда же пошла Орда. Импульсы истории ойкумены исходили из Центральной Азии: нашествия индоевропейцев, гуннов, тюрков, монголов меняли исторический ландшафт. Можно с полной уверенностью утверждать о создании здесь сложной гео-социо-культурно-политической тектоники регионального развития.

Пять стран Центральной Азии – Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан — общей площадью 4 млн. кв. км находятся в важном пункте, соединяющем Азию и Европу. Эти государства с общей численностью населения около 60 млн. человек обладают богатыми энергетическими и природными ресурсами. По мнению экспертов в регионе большой Центральной Азии, в том понимании, которого придерживается ЮНЕСКО, куда входит и Казахстан и Монголия, содержится более половины всех запасов мирового урана. Республика Таджикистан, в которой сейчас уран практически не добывается, по некоторым западным оценкам, содержит от 14 до 40 процентов неразведанных запасов урана. Узбекистан входит в число стран обладающих крупнейшими ресурсами золота в мире. Запасы золота в этой стране оцениваются в 5,9 процентов от общих мировых запасов. (Кучерский Н. И., Лукьянов А. Н., Кузнецов А. Г. История вопроса, анализ и прогноз развития сырьевой базы производства и потребления золота в мире//Горный информационно-аналитический бюллетень (научно-технический журнал). – 2000. – №. 2.)

В условиях складывающихся современных мировых политических процессов важно отметить, что есть три больших проекта относительно центральноазиатского региона. Первый проект – это проект США и Евросоюза, коллективного Запада. Это превращение региона в большую Центральную Азию. К региону, который имеет принципиально светскую культуру, испытал две российских волны модернизации – одну царскую, принесшую школу, медицину, железные дороги, и советскую, которая принесла индустриализацию, массовую культуру и сформировала национальную интеллигенцию – присоединяется Афганистан, живущий в средних веках. Это религиозная страна, большинство населения которой – пуштуны с населением 30 миллионов человек, что сразу дестабилизирует регион. Это страна почти с 400-летней воинской культурой войны, где нет культуры мира и производства, и которая легко разлагает другие присоединяющиеся к ней анклавные регионы. Технологии хорошо известны и отработаны – это вербовка солдат, формирование сети наркоторговцев и т.д. Тем самым, получается долгосрочный, на долгие десятилетия, очаг нестабильности, очаг управляемого конфликта.

В конце 90-х годов в Таджикистане и Узбекистане на политическую сцену вышли религиозные движения, которые прямо требовали положить в основу государственного строя шариат. Например, исламистское ядро Объединенной таджикской оппозиции с территории Афганистана вело борьбу за исламское государство в Таджикистане силами армии численностью 6 тыс. моджахетов. (Зайферт А.К., Крайкемайер А. О совместимости политического ислама и безопасности в пространстве ОБСЕ. Душанбе: Шарки Азод, 2003. С. 10.) В итоге Объединенная таджикская оппозиция была признана президентом Таджикистана Э. Рахмоном, ее представители заняли места в правительстве. Референдумом от 26 сентября 1999 года были внесены изменения в Конституцию Республики Таджикистан, в том числе касающиеся создания политических партий на религиозной основе. Важно добавить, что в современном Афганистане таджиков больше чем в самом Таджикистане, поэтому можно предположить, что афганские таджики будут реагировать на неблагоприятную для них ситуацию в Таджикистане вполне определенно: заниматься рейдами, активно поддерживать оппозиционные группы на территории Таджикистана, поставлять туда оружие.

Дестабилизирующий сценарий готовился и для Узбекистана. Он предполагал вооруженную борьбу и систематический террор, чтобы вынудить официальный Ташкент признать Исламское движение Узбекистана  как легальную оппозицию и начать переговоры с его лидерами. Кроме того, планировалось создать по таджикскому варианту комиссию по национальному примирению, внести соответствующие изменения и дополнения в Конституцию Узбекистана и получить квоту в правительстве и органах государственной власти на всех уровнях. Так, в июне 1999 года узбекские боевики были переброшены в труднодоступные районы восточного Таджикистана и в подконтрольных таджикской оппозиции районах каратегинской зоны были созданы центры подготовки боевиков и перевалочные базы. (Смагулов А. Вооруженное противостояние в Афганистане и политико-экономическое развитие Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. – Т.16. Выпуск 2. – 2013. – С. 146.) Президент Узбекистана И. Каримов, просчитав стратегическую ситуацию и учтя ряд факторов, оказывающих самое серьезное влияние на развитие политических процессов в стране, стремился не дать экстремистам ни малейшей зацепки для придания хоть какой-то легитимности их деятельности или оправдания присутствия исламистских баз в Центральной Азии.

26 и 29 августа 1999 года авиация Узбекистана нанесла бомбовые удары по местам возможного размещения военных баз на территории таджикистана и Кыргыстана. В 2000 году были уничтожены вооруженные отряды исламской оппозиции, появившиеся уже на территории самого Узбекистана – в Сурхандарьинской области и под Ташкентом. До сих пор остаются заминированными 54 участка таджикско-узбекской границы в Хотлонской и Согдийской областях и Турсунзадевском районе. Узбекская сторона не намерена ни разминировать эти поля, ни передать таджикской стороне их карты. (Смагулов А. Вооруженное противостояние в Афганистане и политико-экономическое развитие Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. – Т.16. Выпуск 2. – 2013. – С. 147.)

Профессор Ф. Старр, лидер академической группы из американского института Центральной Азии и Кавказа предложил даже рассматривать регион шире, включив в него также Афганистан, северо-западные области Индии, часть Пакистана, Ирана и китайский Синьцзян.

Согласимся, что в рамках глобальной повестки дня, теми кто стремится превратить мир в пространство, хорошо контролируемое из нескольких центров Северной Атлантики и, возможно, Восточной Пацифики, реализуется план, где «стёрты цивилизационные, национальные и культурно-исторические различия; где чётко закреплены монополии на высокую технологию, информацию и ресурсы одних зон и на сырьевую специализацию и бедность – других». (Фурсов А.И. Главная точка на карте. (Отрывок из интервью Андрея Фурсова порталу Культура “Мир на рубеже столетий”.). URL.: http://forum.polismi.org/index.php?/topic/5241)

Во многих работах западных исследователей 90-х годов XX века легко угадывается геополитическое послание, которое эксперты адресовали политическим элитам коллективного Запада. ( Olcott M.B. Central Asia s New States: Independence, Foreign Policy and Regional Security. Washington, 1996; Olcott M.B. Central Asia s Catapult to Independence // Foreign Affairs, Summer 1992; Akiner Sh. Central Asia: New Arc of Crisis. London, 1993). Сюда же можно отнести концепцию С. Тэлботта, которую органично продолжает Э. Блинкен (Выступление заместителя госсекретаря США Энтони Блинкена о долгосрочных перспективах США в Центральной Азии. Вторник, 31 марта 2015. Брукингский институт. Вашингтон. URL:http://russian.moscow.usembassy.gov/blinken-central-asia-05312015.html), концепцию “новой Центральной Азии”, рожденную под патронажем Трехсторонней комиссии, концепцию “менеджера по безопасности” в качестве оправдания военного присутствия США в регионе, концепцию “стратегического барьера”, которая позволяла обосновать построение стратегического барьера, изолировавшего Россию от влияния на постсоветское пространство. После волны “цветных революций” 2003-2005 годов, как утверждают исследователи М. Лаумулин, М. Ауган, можно сделать вывод, что данная концепция была взята на вооружение Вашингтоном. (Лаумулин М. Ауган М. Центральная Азия. Основные подходы в современной политической науке //Центральная Азия и Кавказ. – 2010. – Т. 13. – №. 1.)

После распада СССР Запад активно содействовал становлению и укреплению государственности бывших союзных республик с целью обретения ими полной независимости и отделения их от России. В этом плане можно отметить ряд конкретных практических шагов и инициатив, как Программа технического содействия странам СНГ (TACIS, с 1991 г.),  «Партнерство во имя мира НАТО (с 1994 г.; в 1997 г. создан «Центразбат»), Международная программа сотрудничества в энергетической сфере между ЕС и странами – партнерами (INOGATE, с 1995 г.),  Транспортный коридор Центральная Европа – Кавказ – Центральная Азия (TRACECA, с 1998 г.), нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан ( с 199 нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан ( с 1994 г.; первая прокачка нефти состоялась в июле 2006 г.), а также объединение группы государств (ГУУАМ, с 1997 г.) вдоль южных границ России. (Смагулов А. Вооруженное противостояние в Афганистане и политико-экономическое развтие Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. – Т. 16. – Выпуск 2. – 2013. – С. 150.)

Сама идея нового Шелкового пути и соответственно «Большой Центральной Азии» родилась в недрах института Центральной Азии и Кавказа при университете Дж. Хопкинса в Вашингтоне, которым руководил Ф. Старр. (The New Silk Roads: Transport and Trade in Greater Central Asia / Ed. by S.F. Starr. Washington, DC: Central Asia – Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2007. 510 pp.) Профессор Ф. Старр и его международный коллектив, который трудился над теорией нового Шелкового пути, закрепил ответственность США в создании и развитии определенной системы евразийских транспортных коридоров, которые отвечали бы исключительно интересам американцев. В марте 1999 года конгресс США  принял «Акт о стратегии Шелкового пути», в котором говорилось о поддержке экономической и политической независимости стран Центральной Азии. В 2011 году активный лоббист проекта американского Шелкового пути и помощник тогдашнего госсекретаря США Хиллари Клинтон по странам Центральной Азии Р. Блэйк заявлял: «Новый Шелковый путь должен стать развитой и широкомасштабной сетью торговых и транзитных связей между Южной и Центральной Азией, которые бы приносили пользу странам этого региона и, в частности, Афганистану и Пакистану». (Блэйк Р. США прокладывают новый «Шелковый путь», соединяющий Южную и Центральную Азии. URL:http://www.golos-ameriki.ru/content/new-silk-road-policy-2011-09-29-130658078/245834.html) Всё это выглядит как аргументация в пользу «афганизации» Центральной Азии, а учитывая, что Афганистан благодаря американской оккупации стал крупнейшим в мире центром производства наркотиков, нетрудно понять, что сулит его «интеграция в регион». З. Бжезинский в свое время выразился предельно лаконично по поводу глобальной стратегии США на евразийском пространстве – «”глобальные Балканы от Косово до Синьцзяна». Стратегия американцев выглядит как достаточно продуманная и логичная, поэтому можно спрогнозировать как достаточно вероятную ситуацию, что если на смену нынешним лидерам бывших союзных республик придут люди с четко выраженной прозападной ориентацией, то США и их ближайшие союзники будут активными участниками наметившихся политических изменений.

Второй проект – это проект Китая, который очень быстро нашел общий язык с местными центральноазиатскими режимами. В отличие от западных государств Пекин вполне устраивал характер этих режимов. В итоге к началу нового тысячелетия Китай стал полноправным участником Большой игры в Центральной Азии. Он видит в этом регионе свой традиционный доминион, протекторат, а также имеет колоссальные, прежде всего, человеческие ресурсы и везде сейчас реализует стратегию сырьевой анаконды. При этом в продвижении своих интересов он не агрессивен, а наоборот следует в русле доктрины “мягкого лидерства” или “мягкой гегемонии”. Китайскую сторону интересуют четыре направления для инвестирования – это цветная и черная металлургия, гидроэнергетика, транспортная инфраструктура, телекоммуникации. Многие, прежде всего, зарубежные исследователи предрекают решающую роль Китая для будущего региона, сравнивая с той ролью, которую сыграла Российская империя и советский Союз в XIX и XX веках.

Приглашая центральноазиатские республики присоединиться к экономическому поясу нового Шелкового пути, китайские власти, по сути, предложили им шанс «поехать на поезде Китая», тем более что уже на данном этапе проделана колоссальная работа с его стороны. По мнению эксперта А. Девятова – одним из принципов современной дипломатии с китайской спецификой выступает принцип «Жун», смысл которого «великодушно благоволить из положения старшего».

В марте 2015 года в Китае был принят важный правительственный документ “Концепция и план действий по совместному строительству экономического пояса Шелкового пути и морского Шелкового пути XXI века”, который был подготовлен Государственным комитетом по делам развития и реформ КНР, а также двумя министерствами – иностранных дел и коммерции. По сути, документ – это рамочная “дорожная карта”, которая подробно структурирована по базовым характеристикам – географии, целям и задачам, принципам, направлениям и механизмам реализации.

Прежде всего, Концепция уточнила внутренний и внешний географический охват нового Шелкового пути, дав представление о пространственном масштабе проекта. Согласно документу “сухопутный пояс”, начинаясь в Китае и пролегая по территории Азии, Европы и Африки, включает три главных направления – через Центральную Азиюв Россию и Европу (Балтию); через Центральную Азию, Западную Азию в страны Персидского залива и Средиземноморья; в Юго-Восточную и Южную Азию и Индийский океан. Морской путь, стартуя от берегов Китая, имеет два главных маршрута – через Южно – Китайское море и индийский океан в Европу; через Южно – Китайское море в южную часть Тихого океана. При такой постановке вопроса непосредственная  «Шелковая зона» существенно расширяется. В 2015 году многочисленные китайские эксперты вели речь уже о 65 странах с населением 4, 4 млрд. человек.

В Концепции подчеркнут определяющий статус «политической координации», которая названа важной гарантией реализации проекта нового Шелкового пути. Совершенно очевидно, что это обещает высокую степень активности китайского руководства, которое, укрепляя с десятками отнесенных к проекту стран межправительственные контакты, намерено придавать им разнообразный и многоплановый характер. Не случайно, более активный «выход КНР вовне» авторитетные китайские эксперты называют «принципиальной составной частью проекта».

Совершенно точно и определенно можно говорить о том, что долгосрочные цели развития КНР будут достижимыми лишь в том случае, если страна сумеет обеспечить себе расширенный и устойчивый доступ к мировой торговле, к  зарубежным ресурсам и энергоносителям. Китай не скрывает намерения интегрировать регион Большой Центральной Азии в сферу своего влияния, но и не слишком распространяется на этот счет. В данном случае необходимо четко видеть и понимать одно – это вероятные последствия неафишируемых, но массированных инвестиций в региональную инфраструктуру в сочетании с расширением политического сотрудничества со странами региона.